---

Знает Бог: меня нельзя назвать хиппи. Может быть потому, что у меня толстые ноги, я опасаюсь причуд, как и другие, и я люблю долговременные явления. Далее, я считаю, что движение хиппи, которое для кого-то – трамплин, для кого-то – пристанище, или как еще его можно назвать, – хуйня, и содержит оно в себе много лицемеров, пропагандистов и в основе своей порочных людей, пытающихся компенсировать свои психологические дефекты. Мы видим это разделение везде: хиппи и не-хиппи. Но, я вам скажу, те некоторые люди из них, которых я знаю, немного артистичны, немного битники, поэтому немного взаимопонимания между нами есть, так что обычно я съедаю этих ребят, и они мне кажутся МИЛЫМИ.
Но вот на днях я столкнулся немного с ДРУГИМ человеком, и, я думаю, лучше съедать милое, чем дерьмовое. Пребывание запертым в большом здании, где 4000 людей выполняют скучную и неквалифицированную работу, дает свое вознаграждение, но также и ущерб – вы не можете знать, кого посадят работать рядом с вами. Одна плохая душа может сделать твою ночь плохой. Несколько плохих душ могут убить тебя. 
Он был лысым, с квадратной челюстью, с мужественным лицом и этим ненавистно-разочарованным выражением ненависти на нем. На протяжении нескольких месяцев я чувствовал, что он хочет поговорить со мной. В этот раз я попался: он был назначен заместо уволившегося коллеги, посадили его прямо рядом со мной. Он начал жаловаться на кондиционер, и другие вещи, а потом начал спрашивать о моем возрасте. Я сказал ему, что в августе мне будет 47. Он сказал, что ему 49.
– Возраст – вещь относительная, – сказал он. Не важно, сколько тебе – 47 или 49, нет никакой разницы.
– Умм, – ответил я.
Затем голос из динамика объявил: «Всем работникам машин для сортировки писем [L.S.M.]…»
Он сказал: 
– Я думал, они сейчас скажут ЛСД [LSD].
– Умм, – ответил я.
– Ты знаешь, – продолжил он, – ЛСД свело многих людей в психушку – повреждение мозга.
– Все может свести человека в психушку.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу сказать, что паника по поводу ЛСД, на мой взгляд, несколько преувеличена.
– О нет, об этом говорят ведущие врачи, лаборатории и больницы.
– Окей.
Дальше мы работали молча – я даже думал, что избавился от него. Его голос был одним из тех голосов, тонущих и дрожащих в своей убежденности.
Он начал снова:
– Так ты за ЛСД?
– Я не пробовал.
– Ты не думаешь, что это преходящее увлечение?
– Ничего из того, что против закона, не перестает существовать.
– Что ты имеешь в виду?
– Забудь.
– А что ты думаешь о хиппи?
– Мне они не мешают.
– Их волосы воняют, – сказал он. Они не моются, они не работают.
– Я тоже не люблю работать.
– Все, что непродуктивно, вредит обществу.
– Умм.
– Некоторые профессора в колледжах говорят, что эти дети – наши новые лидеры, что мы должны слушать их. ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ОНИ МОГУТ ЗНАТЬ? У НИХ НЕТ НИКАКОГО ОПЫТА.
– Опыт может отуплять. Для многих людей опыт – это череда ошибок; больше опыта – меньше знаний. 
– То есть ты хочешь сказать, что ты собираешься слушать то, что тебе говорят 13-летние дети?
– Я прислушиваюсь ко всему.
– Но они же еще зеленые, они еще ЗЕЛЕНЫЕ, ты понимаешь? 
– Предположим, они нашли работу. Предположим, они устроились на завод, крутить болты для General Motors. Тогда они останутся зелеными?
– Нет, потому что тогда они будут работать, – ответил он.
– Умм.
– Более того, я думаю, что большинство из этих детишек будут ЖАЛЕТЬ о том, что они не пошли на войну. Они будут жалеть о том, что не получили этот опыт. Позже они будут сожалеть.
– Умм.
Снова наступила умиротворенная тишина. Потом он спросил: 
– Ты же не хиппи, нет?
– Я работаю, черт возьми. И я сказал тебе, что мне 47 лет.
– То есть твоя борода ничего не значит, так?
– Конечно же значит. Это значит, что в данный момент мне хочется носить бороду, чем быть без нее. Может быть, на следующей неделе я захочу ее сбрить.
Тишина, тишина. Он развернул свой стул так, что оказался сидеть ровно спиной ко мне, и продолжил работать. Я встал, пошел в мужской сортир и высунул голову в окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Этот чувак звучал прямо как мой отец: ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, ОБЩЕСТВО, СТРАНА, ДОЛГ, ЗРЕЛОСТЬ, и все эти тяжелые слова звучали в моей голове. Но почему эти вещи так терзают этих людей? Почему они ненавидят? Видится мне, что они просто завидуют тому, что кто-то хорошо проводит время и не хмурится большую часть времени. Они хотят, чтобы все катили тяжелый камень в гору, как это делают они. Ему было недостаточно, что я сижу и работаю рядом с ним, как идиот, ему было недостаточно, что я трачу на него несколько оставшихся часов моей жизни – нет, он хотел еще вылить на меня свой поток сознания, заставить нюхать его грязное белье, пережевывать вместе с ним его гнев и ненавидеть вместе с ним. Мне за это не платят, ублюдок! Вот что убивает тебя на работе – не физический труд, но нахождение рядом с такими живыми мертвецами.
Я вернулся к своему стулу. Он все еще был повернут ко мне спиной. Бедняга. Я расстроил его. Теперь ему придется искать собеседника в другом месте. Я белый, и он белый, а большинство людей вокруг – черные. Где же еще найти приличного белого человека в таком месте, как это? Я чувствовал, что он думает именно это.
Я предполагаю, что он бы поднял вопрос негров, если бы поймал частоту моих мыслей. Я избежал этого. 
Он был повернут спиной ко мне. Это была типичная широкая твердая спина американца. Но больше я не видел его лица, и он не говорил со мной. Что его разозлило больше всего – это то, что я не согласился и не спорил с ним. Он был повернут спиной ко мне. Эта ночь была мирной почти доброй.