https://pastein.ru/t/cw
скопируйте уникальную ссылку для отправки
Платон, хоббиты и нулевой завтрак
Уподобление исконно является незаменимым рычагом, приводящим в движение коммуникативные дела между противоположностями. Наиболее широкое распространение этот отчасти софистический метод выстраивания пути к Истине получил благодаря блистательному философу Сократу и его широчайшему во всех смыслах ученику Платону. Последний мало того что является преемником и продолжателем идей своего учителя, так ещё и выстривает вокруг его персоны практически все свои диалоги (кроме "Законов" и "Послезакония"). Известно, диалоги Платона — единственное, хоть и опосредованное, наследие его учителя: позиция Сократа касательно писания была весьма категорична, насколько это вообще возможно для философа: книга, увтреждал он, является только тем, что в ней есть. Она не защищена от невежества читателя и глуха к диалектике, а следовательно, подлинного знания не содержит и уж тем более не распространяет.
Задержим обращенный сквозь века на золотую эру цивилизации взор: столь краткий промежуток времени не способен позволить охватить и толики блеска её величия.
Сколь бы мы ни были согласны с Аристотелем на предмет того, что учение Платона об идеальном слишком далеко от сущего "мира теней" — материи, — давайте, однако, постараемся восполнить брешь в нашем излишне современном сознании и облачимся следующим уподоблением.
Пусть вы — хоббит. Хоббиты любят завтракать. Надо ли говорить, что завтрак в единичном экземпляре для хоббита оскорбление. Поэтому сегодня у вас намечается два завтрака, следующих друг за другом: первый завтрак и второй. Тут-то сказывается хоббитский азарт — и вы, многозначительно попыхивая табаком, увлекаете себя софистикой: возможен ли первый завтрак без второго завтрака? Весьма очевидно и закономерно, как кажется сперва, что возможен. Однако, ловко подмечаете вы, первый завтрак только потому может быть наречен "первым", что имеет место в контексте второго. Следовательно, второй завтрак определяет первый. Так, обернув положение вещей вверх дном, вы блестяще заключаете: дело в принятой языковой игре, так как, очевидно, данная трапеза изобилует плюрализмом смыслов, которые являются так или эдак в зависимости от расположения наблюдателя.
Завтрак увенчала квантовая неопределённость.
И это Бытие? То самое неизменное и единое в своем бесконечном многообразии Бытие пало жертвой софизма?! Вы в ярости. Второй завтрак улетает в окно. За ним, определённо, и первый. Некоторый импульс отправляет в окно и вас. Вывалившись на двор в ассортименте завтраков, вы встречаетесь тет-а-тет с проистекающим независимо от вашего расположения мыслей голубым небом; то облачко напоминает вам Канта; окружающая вас действительность благоухает непринужденной лёгкостью и чистотой. И все это — материя? Лишь пустая, полая, однородная сущность? Да может ли?.. Эта идея абсурдна, она несуразна! Эта идея? Идея! Хоббичья гордость переполняет вас, ваша сытость абсолютна, так как сегодня вы имели ни много ни мало три завтрака!
Позади только хаос: что стало с завтраками? Сплошная разруха. И тогда, полный раскаяния, вы увлекаетесь воспоминанием об истоках трапезы. Всё началось с идеи о завтраке — с нулевого, исконного, абсолютного, идеального завтрака. Не будь в вашем сознании идеи завтрака — завтрак материальный был бы невозможен. Но прошлое не исправить, последствия вашей не обузданной вовремя страсти неизгладимы. Завтрак расквашен, и вы тот, кто его расквасил. Но что же это? Откуда чувство преисполненности, с чем связана, казалось бы, противоестественная для хоббита в такой-то момент удовлетворенность души? — в вас живёт идея завтрака. Нулевой завтрак, словно самобытный подраздел вашего ума, неизменно следует вашей вещественной жажде и воплощается её материальным разрешением, когда того требует случай.